Его Преосвященству сослужили: настоятель храма царевича Димитрия «на поле» г. Углича протоиерей Владимир Бучин, благочинный Угличского округа игумен Николай (Шишкин), настоятель собора священник Михаил Злотников, благочинный Мышкинского округа протоиерей Александр Иванов, настоятель Воскресенского мужского монастыря г. Углича игумен Димитрий (Горбатюк), благочинный Большесельского округа протоиерей Сергий Сабадаш, благочинный Борисоглебского округа протоиерей Сергий Васильев, духовенство Большесельского, Мышкинского, Ильинского и Угличского благочиний, духовенство монастырей г. Углича.
По окончании богослужения владыка обратился к собравшимся:
— Дорогие отцы, братья и сёстры! Сердечно поздравляю вас с продолжающимся празднованием Христова Рождества и с днём памяти апостола и первомученика Стефана!
Несмотря на праздничные дни, церковный лекционарий, то есть последовательность тех чтений, которые мы слышим во время богослужения, отошёл от собственно рождественской темы, и вошёл в свою обычную колею, а потому сегодня прозвучал отрывок из 11-й главы Евангелия от Марка, в этом отрывке шла речь об изгнании Господом Иисусом Христом торгующих из Иерусалимского храма и о проклятии Им смоковницы.
Наверное, это один из самых жёстких евангельских эпизодов. В нём Христос Спаситель предстаёт как разрушитель. Несмотря на свою краткость этот евангельский отрывок добавляет к облику Христа много нового. Вернее же сказать, две эти следующие друг за другом истории показывают ещё одну грань любви, и напоминают, что Бог — есть Бог ревнитель, так, как говорит об этом, к примеру, библейская книга Второзаконие: «Господь, Бог твой, есть огнь поядающий, Бог ревнитель» (Втор. 4, 24). Ещё более сурово звучит эта же мысль у пророка Наума: «Он Бог святый, Бог ревнитель, не потерпит беззакония вашего и грехов ваших» (Наум. 24, 19).
Именование Бога «ревнителем» показывает, что Бог отнюдь не милый добрый волшебник, и что любовь не может сводиться к попустительству. О том, что в попустительстве нет любви, известно любому родителю. Да и не только родителю: никто в здравом уме не даст своему близкому больному родственнику то, что может ухудшить его состояние. Бог действует аналогичным образом, Он отсекает то, что может навредить человеку вне зависимости от мыслей самого человека по этому поводу. Конечно, зачастую эта схема не реализуется в бытовом плане, но если смотреть этот вопрос несколько шире, то становится очевидным: Бог не даёт распространиться злу в таких масштабах, которые угрожают существованию человечества.
Действия Христа Спасителя по изгнанию торговцев и меновщиков из храма подчинены всё той же идее: торговля и весь сопутствующий ей шум — это не только нарушение храмового порядка, это ещё и то, что мешает молитве. А раз оно мешает молитве, то мешает и богообщению. Если же долгое время у человека нет богообщения, то он вообще отходит от Бога, становится по своему существу атеистом, который, может, и признаёт бытие Божие, но никоим образом не соотносит это признание с практикой повседневной жизни.
Именно эта трагедия и произошла со многими современными Христу израильтянами: они не были атеистами в нашем понимании этого слова, но Бог для них ничего не значил. Для них Он не был Живым Богом, не был Тем, Кем Он является. Если действие Христа в храме — это напоминание о том, что Бог не должен в нашем сознании превращаться в благочестивую традицию, то проклятие смоковницы — символическое действие. В этой смоковнице древние толкователи видят тех людей, которые санкционировали превращение храма в то, что Христос Спаситель назвал «вертепом разбойников». Блаженный Иероним Стридонский писал об этом так: «И когда увидел одно дерево, под которым мы разумеем синагогу и собрание иудейское, возле дороги: ибо синагога имела закон и потому была как бы при пути; так как она не веровала в Путь, то Он приходит к ней, стоящей неподвижно и не имеющей стоп Евангельских, и ничего не нашёл Он на ней, кроме одних только листьев, то есть: шелеста обетовании, предания фарисеев, [их] хвастовства законом и красивыми словами без всякого признака плодов истины».
Во всей этой евангельской истории прослеживается путь от пренебрежения молитвой и домом Божиим к совершенной духовной сухости и, как следствие, к оставлению Богом этих людей. Но нельзя считать, что мы не находимся в зоне риска, любой, кто знает о Боге и Евангелии, но в силу разного рода причин уклоняется от исполнения воли Божией, может оказаться на месте евангельской смоковницы, а потому, если мы приложим эту евангельскую историю к празднику Христова Рождества, стоит задать самим себе вопрос: чем является для нас Рождество? Это просто ещё один милый и древний церковный праздник? Или же это то событие, которое входит в нашу жизнь и меняет её самым радикальным образом, обновляя в нас стремление к евангельской жизни? Очень хочется надеяться, что все мы изберём второй вариант ответа на этот вопрос.
Дай Бог, чтобы так было! Дай Бог, чтобы воспоминания о Рождестве стали для нас руководством к действию по евангельскому слову Христа Спасителя!
