В преддверии праздника в честь Анастасии Узорешительницы благочинный Угличского округа Переславской епархии игумен Николай (Шишкин) рассказывает о тюремном храме, настоятелем которого он является. Его приход — люди, имеющие непосредственное отношение к зоне.
ОБ ИСТОРИИ ХРАМА…
Приход вмц. Анастасии Узорешительницы был благословлен к открытию приснопоминаемым архиепископом Ярославским и Ростовским Михеем в 1994 году. Открывал приход тогдашний благочинный Угличского района протоиерей Владимир Бучин. Служащими священниками на приходе были почти все батюшки нашего благочиния поочередно. Особо нужно упомянуть отца Александра Харина, который служит сейчас в Тверской епархии. Неизменной певчей на приходе, которая, кстати, научила петь на клиросе огромное количество наших прихожан, поющих и читающих в храмах и поныне, является Надежда Александровна Мамедова, заслуживающая, на мой взгляд, самой высокой оценки от священноначалия.
С сентября 1997 года, с самого моего рукоположения, приход благословили возглавить мне. Когда я выезжал в заграничные командировки, многие батюшки помогали окормлять осужденных. Среди них: протоиерей Борис Стародубов, игумен Иов (Никифорчук) и другие.
Поначалу мне было невероятно трудно принять даже саму мысль, что мне, выпускнику Троице-Сергиевой Лавры, благословили вдруг послушание в зоне. Казалось, что я туда войду и больше никогда не выйду, — то ли по грехам своим бесчисленным, то ли по дури, то ли по маловерию, — в общем, трудно было неимоверно. Но состоялась первая литургия, другая, и я почувствовал, что что-то во мне меняется, на душе становится спокойно, тихо. Об этом Христос говорит: «Мир мой даю вам». Дело в том, что я впервые в своей жизни (а в храм я ходил с детства) увидел людей, кающихся по-настоящему: как в религиозно-чувственном отношении, так и в плане качественного изменения сути своей жизни. С тех пор при многочисленных своих послушаниях, тюремное служение стоит для меня на особом месте.
Начинали мы с домового храма, находившегося на втором этаже в одном из бараков, который владыка Михей и освящал. В настоящее время, с 2008 года, у нас есть прекрасная деревянная церковь, располагающаяся алтарем своим на месте молитвенных бдений репрессированного большого угодника Божия архиепископа Николая (Муравьёва-Уральского). Наш храм располагается в начале территории зоны, на видном месте и хорошо просматривается из города, особенно в зимний погожий день. Строился храм руками наших заключенных прихожан и на пожертвования тех прихожан, которые уже вышли на свободу и могли чем-то помочь. Администрация учреждения всегда нам помогала, за все 15 лет моего там служения не случилось ни одного конфликта ни с представителями администрации, ни с представителями преступного мира. Вообще, я считаю, что каждый тюремный священник обязан уметь ходить по лезвию бритвы между теми и теми, оставаясь искренним и доброжелательным ко всем. Самое главное здесь – никогда не лгать, не изворачиваться и ни у кого ничего не просить – сами все дадут. И, пожалуй, самое главнейшее – это со смирением сердца служить литургию, проповедовать Христа Спасителя, Его бесконечную любовь к людям, что является центром жизни любого прихода. Без осознания же себя самым первым грешником, живущим на Земле, священнику в зоне делать нечего – настолько необычен, гадок и подчас уродлив мир за колючей проволокой. Искренность и любовь – вот главные качества, которые должны всегда, денно и нощно, присутствовать в душе каждого тюремного священника.
БУДНИ И ПРАЗДНИКИ
— Расскажите о вашем приходе, о людях — постоянных прихожанах Вашего храма. Что их привело к Богу?
Постоянных прихожан в нашем храме, как надо понимать, не бывает. В зоне сидят определенный срок. Бывают случаи, когда садятся второй, третий раз и на суде просят в последнем слове отправить их в тюрьму к отцу Николаю. Судья спрашивает, где это находится, на что отвечают: «Зона 3, город Углич». На вопрос почему, отвечают: «Я там в церковь хожу». Зона у нас строгого режима, есть прихожане с двадцатилетними сроками. Но не было еще ни одного случая, чтобы человек не молился о скорейшем освобождении. Видимо, для того, чтобы понять зека до конца, нужно, как минимум, самому сесть в тюрьму или стать лет на 15 тюремным священником. Настолько тяжел для человека сам момент лишения свободы, а о пребывании в течение десятков лет за решеткой рассказать нельзя – так это страшно. Единственное, что помогает людям оставаться людьми в таких условиях это чья-либо жертвенная любовь. Когда-то великий святой преподобный Максим Исповедник написал гениальную в своей простоте фразу: «Многие много написали о любви; а обретать ее можно у одних учеников Христовых; ибо одни они, имея Его, имели Истинную Любовь учителем любви, о которой сказано: «Если имею дар пророчества и знаю тайны все и всё ведение, любви же не имею: никакой нет пользы мне» (1 Кор.(23;2-8). Итак, стяжавший любовь, стяжал Самого Бога, понеже «Бог есть Любовь» (1 Иоан.(4;16). Ему слава вовеки.»
От этой «печки» мы и пляшем вот уже 15 лет со всем нашим приходом. Здесь достаточно сказать, что 99 процентов наших бывших прихожан приезжают в Углич, в наш Казанский храм, даже издалека, на Пасху. Наверное, для того, чтобы почувствовать то единство, которое возможно только в беде, например, когда тебя вдруг посадили в зону: обычно в зону никто никогда не собирается, даже если слышат – от тюрьмы и от сумы…
— Трудно представить себе жизнь тюремного прихода, жизнь в обычном понимании. Колючая проволока, строгий режим, замки и решетки, в общем, много такого, что ограничивает свободу. И во всем этом православный приход. Чем он живет? Возможно ли говорить о жизни прихода после богослужения?
Конечно, возможно, но насколько это можно, определяет строгий режим нашего учреждения, который обязан исполнять в том числе и я. Одно могу сказать по этому поводу: наши прихожане в основной массе отличаются от прочих – и поведением, и стремлением в храм (а храм открыт с 8 до 17 часов ежедневно). Есть и свои особенности. Например, очень трудно за один день отучить заядлого курильщика курить, хотя многие бросают, или бывшего каталу играть в карты. Об остальном умолчим, потому что это конфиденциальные сведения.
— Вы уже давно окормляете тюремный храм. Если вспомнить первые месяцы и годы Вашего служения и посмотреть на день сегодняшний, много ли изменений произошло с того времени? Стали ли Вы по-другому смотреть на проблему окормления заключенных, по-другому воспринимать свое служение и саму миссию Церкви в исправительных учреждениях?
Конечно, по сравнению с 1997 годом, и страна-то изменилась, а зона и армия, как известно лакмусовая бумажка, по которой определяется состояние общества в целом. Я отвечаю за свои слова, т. к. с 1986 по 1988гг служил в ВДВ и являюсь старшиной данных войск. Изменения поразительные и, уверяю вас, не все в лучшую сторону. Но к Церкви в зоне, — это определенно, — отношение в разы адекватнее и лучше, чем вконец развинтившемся и съехавшем с прямой дороги нашем обществе, со всех углов кричащем о неких либеральных ценностях.
— Сильно ли изменились люди за это время?
Когда-то у Серафима Саровского спросили, изменился ли Бог по отношению к людям, почему Он не дает благодати, свойственной древним подвижникам? Ответ был: «Бог Один и Тот же вовеки. У нас нет решимости». Видимо, он говорил о нашей неспособности соединяться с Ним посредством молитвы. Исходя из этого, ответим: люди меняются, к сожалению, не в лучшую сторону. Но христиане всегда жили надеждой и любовью. Я верю, свято верю в то, что среди тех людей, которые поставят заслон Антихристу, по пророчеству того же святого отца, будут и люди, прошедшие через зону и воспитанные, в том числе, и в нашем храме.
ВРЕМЯ ПРИЙТИ КО ХРИСТУ
— Человек решил исправиться, изменить свою жизнь кардинально. Как Вы помогаете ему на этом пути?
Помогаю любовью, любовью жертвенной, которая начинается с конфет и пряников, а иногда и курева, и заканчивается затягиванием ремня, по мере воцерковления человека, возрастания его нужды в Христе-Спасителе. По мере возникающего видения грехов своих, осознания их последствий, сделанных выводов. В результате правильного проведения духовной жизни на православном приходе человек меняется качественно – и умственно, и духовно, и даже телесно. Стоит прикладывать к этому усилия не только этого человека, но и свои в первую очередь
— Тюрьма особый, ни на что не похожий социум. Здесь свои правила общежития, свои требования к членам этого социума. И пытаться оценивать происходящее там с позиции человека, живущего на свободе, скорее всего, бессмысленно. Как говорится, с волками жить — по-волчьи выть. Но ведь знаем мы множество примеров, когда пройдя зону, пройдя заключение, человек меняется, становится личностью и находит в себе силы даже несмотря на возраст и прошлое, камнем повисшее за плечами, построить нормальную жизнь, обрести мир и покой и сделать счастливыми близких людей. Многим это удается. Но многие и ломаются. Как сохранить достоинство и человечность, оказавшись в стесненных условиях лишения свободы?
Я уже сказал, не нужно ни у кого ничего просить, кроме Бога. Если вас хотят унизить в зоне, то, по мнению моих прихожан, нужно «землю жрать и грызть», чтобы не допустить этого. Когда Господь видит усердие и благие намерения, то подает, по слову свт. Игнатия Брянчанинова, «имеюшему решимость непреодолимую Свою благодать».
— Многие из Ваших прихожан только в тюрьме обрели веру в Бога. Это изменило их — Господь действительно делает то, что человеку не под силу. И вот здесь появляется другая проблема. А как мы, люди смотревшие на зону с внешней стороны забора с колючей проволокой, относимся к этому? Меняемся ли мы и меняется ли наше отношение к человеку, оступившемуся, но нашедшему в себе силы подняться и идти дальше? Как нам не оказаться старшими братьями из притчи про блудного сына?
Старший брат из притчи о блудном сыне, ни в чем не был виноват. Он делал все, что требовалось, и был праведен в очах Божиих и своего отца, но не учел того, что является сверхнормальным для человека, а именно, слов Господних: «…милости хочу, а не жертвы». Мб, поэтому спор идет об «упитенном тельце», которого отец приказал заклать для блудного сына. Что ж, если б мы до конца понимали эту притчу, в корне бы изменили всю свою жизнь, ибо заповеди Божии (декалог) – это простая констатация свойств «нормального человека», то есть смертного. Кстати, эти заповеди ветхозаветные. Нам же, христианам, Евангелие велит жить по заповедям блаженства, исшедшим изо уст Божиих в Нагорной проповеди. То же самое касается и притчи о мытаре и фарисее.
Каждый человек, воспринимающий Евангелие адекватно, то есть православно, задумывается о том, кто же первый грешник из всех, живших, живущих и будущих жить на земле? В данном ключе ответ на ваш вопрос ясен: «не суди, да не судим будеши», «каким судом вы судите, таким и вас будут судить». Стоит задуматься, — ведь это опять же не заповедь, а, прежде всего, предостережение Божие следующего порядка: «Не пей, Иванушка, из копытца, козленочком станешь».
С игуменом Николаем (Шишкиным) беседовала монахиня Екатерина (Парунян)
По материалам официального сайта Ярославской митрополии
